В.Н. Орлин
УШЕЛ ИЗ ЖИЗНИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

    Этот небольшой текст я посвящаю памяти Борис Ишханова, сыгравшего большую роль в моей жизни, а также в жизни многих других сотрудников НИИЯФ МГУ. И пусть меня простят читатели, если таковые найдутся, за то, что я не прибавляю к его имени отчества. Так я его звал, когда он был жив, и так же хочу с ним проститься. Мы вместе с ним учились на одном курсе физфака МГУ, но в те далекие времена практически не пересекались. Наше настоящее знакомство состоялось в сентябре 1967 г., когда я, после окончания аспирантуры ФИАНА и нескольких лет преподавания в различных институтах, при посредстве своего сокурсника и хорошего знакомого Григория Похила вернулся под кров алма-матер в качестве инженера группы «Фотоядерных реакций» НИИЯФ МГУ, проводившей фотонейтронные (в основном) и фотопротонные измерения на тормозном пучке γ-квантов. Общее руководство осуществлял В.Г. Шевченко, который разделил свою команду на три подгруппы, возглавляемые тремя Борисами: Б. Ишхановым, Б. Горячевым и Б. Юрьевым. Следует заметить, что в то время измерения на тормозном γ-излучении имели еще достаточно высокий статус, поэтому между Б. Ишхановым и Б. Горячевым, под началом которого я начал работать, шло негласное, но жесткое соревнования по созданию лучшей методики фотонейтронных измерений, от которого Б. Юрьев благоразумно уклонился, продолжив фотопротонные эксперименты.
    Б. Ишханов сразу вырвался вперед, построив большой эффективный детектор медленных нейтронов с замедлителем из парафина. Б.Горячев ответил ему созданием сцинтилляционного детектора, в котором в качестве замедлителя использовалось вазелиновое масло, которым вскоре был основательно осквернен экспериментальный зал. Но его надежды не оправдались: детектор получился не очень эффективным и плохо защищенным от γ-фона. Впрочем, Горячев не унывал, так как рассчитывал, что его метод поактовой регистрации нейтронов позволит решить важную проблему разделения выходов реакций с различной множественностью вылета нейтронов. Будучи по образованию теоретиком, я помог ему усовершенствовать этот метод, который Выдающиеся ученые физического факультета МГУ 78 оказался очень чувствителен к флуктуациям интенсивности γ-излучения бетатрона. Но, в конечном счете, методика в целом оказалась мало эффективной, и Ишханов вполне заслуженно выиграл это состязание.
    Надо сказать, что моя временная переквалификация в экспериментатора, далась мне нелегко. На первых порах мне доверили самую черную работу. Прошло не мало времени, прежде чем я научился обращаться с паяльником, не получая при этом тяжких ожогов, и смог помогать инженеру нашей подгруппы. Юре Кузнецову в изготовлении простейших электронных схем. Другие сотрудники, включая лаборантов, один из которых по ночам, на дежурстве, спал в шкафу, относились к моим экспериментальным «подвигам» весьма иронически. Сочувствовал мне, пожалуй, один Борис Ишханов, который не видел ничего смешного в том, что мне приходится калибровать детектор с помощью сильного радиевого источника, не имея личного дозиметра.
    Но вот измерения закончились. Сначала Ишханова. Затем наши. Борис Ишханов опубликовал множество нейтронных сечений и защитил докторскую диссертацию. Мы же приступили к обработке своих данных. Проблема заключалась в том, чтобы получить из кривой выхода нейтронов, измеренной на тормозном γ-спектре, истинное фотонейтронное сечение. Скоро мне стало ясно, что используемая при этом методика решения интегрального уравнения неизбежно приводит к результирующему сечению, содержащему множество ложных корреляционных пиков. Я написал статью, в которой обсуждалась эта проблема, и предлагался метод компенсации ложной структуры. По молодости лет я не осознавал, что тем самым открываю ящик Пандоры и ставлю под удар результаты Бориса Ишханова. Сейчас я понимаю, что ее публикация была ошибкой, никаких особых новаций она не содержала, но могла принести реальный вред человеку, который был мне симпатичен. К счастью, статья прошла незамеченой, и Борис Ишханов великодушно простил мой некорректный поступок. Более того, когда я перед защитой своей кандидатской диссертацией поссорился со своим научным руководителем Горячевым, которому не понравилось, как я интерпретирую полученные данные, он протянул мне руку помощи и обеспечил поддержку В.Г. Шевченко.
   Вскоре В.Г. Шевченко перешел в ФИАН и фотоядерную группу возглавил Борис Ишханов. Группа была преобразована в Отел электромагнитных процессов и взаимодействий атомных ядер (ОЭПВАЯ) и началась новая эпоха фотоядерных исследований, в которой мне была уготовлена роль теоретика. В отделе под руководством В. Шведунова был построен линейный ускоритель. В. Варламов создал Центр данных фотоядерных экспериментов (ЦДФЭ). Я опубликовал несколько работ, посвященных микроскопическим расчетам фотоядерных реакций. В общем, работа в отделе с легкой руки Бориса Ишханова закипела. Он был не только прекрасным организатором, но и обладал достаточно широким научным кругозором, чтобы ухватить самую суть любой проблемы. Ишханов был центром, вокруг которого все вращалось.
    Когда заработал линейный ускоритель, потребовалась теоретическая интерпретация полученных данных. С этого момента началось мое тесное сотрудничество с Борисом. Мы опубликовали ряд работ, в которых шаг за шагом продвигались к созданию модели фотоядерных реакций. В ней сошлись в единое целое микроскопические и статистические подходы к описанию фотонуклонных парциальных сечений. И каждый такой шаг тщательно сверялся Борисом с экспериментальными данными. Он же очерчивал требования, которым должна отвечать модель. Это было чудесное время совместного творчества, которое я никогда не забуду. Он был замечательным руководителем, но я буду вспоминать его, прежде всего, как друга, который всегда находил время поинтересоваться, как ты живешь, не болеешь ли, готового в случае необходимости придти на помощь.
   Прощай. Боря! Спи с миром! Как бы хотелось верить, что смерть — это еще не конец.

Оглавление